«Loin d'ici».
Далеко позади остался маленький город Францсбург, и вместе с ним — чужая жизнь, которую пришлось примерить французской маркитантке. Жизнь, с одной стороны, полная самого обычного скромного домашнего уюта, которого никогда не знала Мари, и самых обычных бытовых мелочей, которые хоть девушке и были знакомы, но на войне все равно оценивались как-то иначе. А с другой — эта жизнь была полна постоянного гнетущего страха, ведь не было ничего хуже, чем окончить свою земную жизнь в руках красномундирников. Француженка просыпалась и засыпала, прибиралась в доме и выходила на улицу с одной мыслью — только собственная осторожность сможет ее защитить, в противном случае, ее убьют, как собаку, и выставят на позор, как тех других, что нашли свою смерть в городке на границе трех стран. Такая смерть была постыдна и бессмысленна, и Мари хотелось жить как никогда.
Огонек спасения затрепетал после встречи с графом де Легаре, спустя некоторое время он разгорелся сильнее вместе с известием о приближении французов, и запылал вовсю, едва только Мари завидела костры французского аванпоста. Она подгоняла уставшую лошадь так, как будто британцы дышали ей в спину, как будто стоит чуть помедлить — и французские мундиры впереди исчезнут, растворятся в утренней дымке, как их и не было никогда.
Судьба всегда хранила Мари. Даже в моменты крайней опасности или отчаяния заботливая рука le destin clément простиралась над маркитанткой. Даже когда сама Мари была готова поверить, что ее ненадежная подруга решила прекратить свое покровительство, оказывалось, что путь желанный и более легкий на человеческий взгляд не всегда совпадает с тем, что готовит судьба, ибо она ведет расчет более мудрый, чем простой перечет человеческих страхов и избавление от испытаний и боли. Не пройди Мари через испытания русской зимы в двенадцатом году, кто знает, был бы у нее шанс избежать плена теперь и добраться до своих? Вспомнил бы ее Эдмон да и встретились бы они?
«Mon nom est Marie Grenier,» — эти слова стали началом новой главы, которая перевернула свою страницу у французского аванпоста. Прежде, чем продолжить путь дальше, к лагерю французов, Мари не раз пришлось объяснить, кто она, как была ранена и скрывалась от англичан, как, наконец, помощью майора де Легаре добралась сюда.
Позже, уже в лагере, входя в палатку, выполняющую роль штаба, Мари по въевшейся давно привычке оправила синий французский мундир, который смогла сохранить во Францсбурге, местами потертый и немного ей великоватый. Мундир, который, покуда она молчала, ожидая, когда к ней обратятся, говорил за нее — она здесь своя.

Невнимание Мари не смутило: она была готова терпеливо ждать. В конце концов, судьбу военных действий решают офицеры, а не отставшие от своего полка маркитантки. Не ее удел – вмешиваться в решение вопросов тактики и стратегии. Да и что она, всего лишь женщина, может в этом понимать?
Зато взгляды, обратившиеся к ней спустя некоторое время, заставили француженку понервничать: каждому из присутствующих, кто обратил на нее внимание, Мари отвечала прямым, открытым взглядом, надеясь скрыть за ним испытываемую неловкость. Таить ей нечего, и никакой вины ни перед этими офицерами, ни перед всей армией Императора на ней не лежит, но не привыкла она чувствовать на себе столько взглядов – и взглядов разных: и заинтересованных, и удивленных, и равнодушных.
Чувство неизвестности не желало покидать Мари, и преследовало ее даже здесь, среди своих, в словах известной пословицы, пришедшей на ум совсем нежданно: «Ce n’est pas dans la poche». «Пусть у красномундирников из-под носа ты ушла и нашла французов, но откуда ты знаешь, как все повернется здесь?» – подобные мысли Мари гнала и старалась думать, что поворот к лучшему произошел, просто слишком много тревог было за последний месяц, чтобы сразу и наверняка поверить в то, что если все не кончилось, то переменилось.
- Мое имя Мари Гренье, – представилась девушка. Любая история начинается с имени. – Я маркитантка. Около месяца назад мой полк дал сражение красномундирникам у города Францсбург, – она подошла чуть ближе, желая увидеть, отмечен ли он на карте, расстеленной на столе. – Около дюжины лье отсюда, насколько я могу судить. Во время отступления я была ранена. В городе вместе с одним из солдат мы нашли кров и убежище, еще двоих позже я видела убитыми, – на этих словах голос невольно стал резче. Память об убитых соотечественниках все еще саднила – не горем и не болью утраты, но бессильной яростью. Эти люди в синих мундирах погибли не в бою и не могли защитить свою жизнь. Много ли чести убить безоружных, быть может, раненых и ослабших? – Я не могла продолжить путь раньше: красномундирники разбили лагерь у города, оставили своих постовых на въездах. Теперь же они выступили дальше, а мне удалось бежать не без помощи майора де Легаре, – она достала письмо и задержала его в своих руках в нерешительности, не зная, кому из присутствующих его следует передать. – Я привезла от него пакет.

Наивная, ах, наивная Мари. Искренне верившая, что такая простая вещь, как французский мундир спасет ее от любых подозрений, когда ей доведется добраться до армии Наполеона. Недаром она так берегла его, прятала от чужих глаз, рисковала. Хозяйка однажды даже предлагала его сжечь – поди не велика потеря, а жить станет на порядок спокойнее, но у француженки от одной мысли об этом сердце обливалось кровью. Кто ж ей поверит, если она прибудет в армию в простом платье, вернуться в мундире – совсем другое дело. Синий мундир – всего лишь вещь, такая же, как и многие другие, только цвета и фасона иного, но в глазах Мари он имел свою силу: там, где бессильны оказались бы ее слова, он должен был бы сказать свое веское слово.
Появление маркитантки, ее слова вызвали недоверие у обращавшегося к ней майора, а она этого даже не чувствовала, воспринимая расспросы как что-то само собой разумеющееся. Разве обычное дело – женщина, появившаяся в офицерской палатке, разве обычное дело – человек, рассказывающий, что спасся из города, полного красномундирников? Мари бы и сама расспрашивала такого, если бы довелось повстречать, – из любопытства. Не шутка же оказаться едва ли в руках врагов и избежать плена.
- Майор Эдмон де Легаре, - повторила маркитантка имя своего заступника. Хотя она и чувствовала себя неловко, но находила силы твердо отвечать на обращенные к ней вопросы. – Во Францсбурге все считают его за журналиста из Вены, благодаря этому ему удается вызнавать о красномундирниках  и не привлекать к себе внимания, ведь он не единственный журналист в городе, – прибавила девушка, рассудив, что эта информация может оказаться нелишней.
Насколько проще все было бы, если бы Эдмон был с ней, насколько бы увереннее чувствовала бы себя Мари. Сейчас он бы сам объяснялся с офицерами, уж для него-то это дело наверняка привычное, а она ждала бы, пока решится ее судьба – оставаться ли на время здесь или следовать дальше, если есть возможность ей добраться до своего полка.
- Майор де Легаре должен был последовать за британцами, продолжая поддерживать образ журналиста.
А ведь он мог отправиться вместе с ней, даже речь об этом заходила, когда пополз слух, будто бы британцы в скором времени покинут насиженное место. Но планы поменялись. Мари никогда не смела лезть в дела майора больше, чем он сам раскрывал ей, поэтому приняла его слова о незаконченных делах и эту перемену как данность, хотя и с некоторой опаской, вместе-то все надежнее. Ей, стало быть, теперь к французам дорога, а ему – дальше, с красными мундирами по пути.